Белая Гильдия 2. Часть 40
Всем плевать
Эмиль, пятница
На часах почтовой станции низко ударил большой колокол, отмечая полдень. Пятница, день хоть и ленивый, но достаточно людный.
До обеда пришло три больших дилижанса, один — из столицы, второй из Капурны. Третий — с юга. Столичные и капурнские студенты выглядели опрятными упитанными с домашних харчей, они возвращались в свою альма-матер с нескрываемым восторгом. Южане, которые по каким-то причинам не попали в эвакуацию с началом войны, там у себя на юге натерпелись страху. Но и их осунувшиеся и бледные лица тронули теплые улыбки при виде знакомой картины — желтое здание почты, широкая Главная улица с аккуратно выложенной мостовой, спешащие с учебы и на учебу соученики, обвислые усы на обвисших щеках Картофельного Глаза, и цветы в вазонах у входа столовую. Мир царил здесь — милый, дорогой сердцу призрачный мир.
Пришло также несколько бричек и колясок, но они проследовали сразу в поселок преподавателей — выгружать не только прибывших учителей, но и их нескромные пожитки.
Заходили в город и пешие путешественники, то были местные мастеровые, по хозяйственным делам.
По ним Левон скользил безразличным взглядом и тут же терял их из виду. Он все утро просидел на ступенях почтамта, понапрасну высматривая в прибывающих Дамину, его несбыточную мечту, дерзкую, стройную, как лань, с этими золотыми глазами, короткой стрижкой и тонкой, открытой шеей. Он грезил о ней второй год и, положа руку на сердце, сам был бы не прочь украсть, как когда-то очень-очень давно было принято у его древних предков. И он украл бы, обязательно украл бы, если бы хоть один единственный раз прочитал в ее глазах «да».
Мир поломался... Поломался день... Тренировку отменили. Левон сразу сказал, что все-равно будет тут сидеть. Идите мол спать. И все ушли, только сердобольный Эмиль пообещал сменить его в полдень.
И вот теперь он пунктуально возник со стороны жилых корпусов. Сосредоточенный и мрачный. Рядом с ним, как героиня детской книжки, парила рыжая Ричка, ростом едва ему по грудь. Ричка что-то щебетала. «Хорошенькая», — подумал Левон, только на одну единственную секунду забыв про Дамину.
— Привет, Левончик! — весело сказала Ричка и даже сделала игривый книксен. — А я поймала Эмиля у столовой. Такой он весь несчастный-разнесчастный... Ни за что не хочет без тебя обедать.
— Ну чего? — спросил Левона Эмиль.
— Тухло... — Левон все еще смотрел на Ричку.
— Вот интересно, сегодня столько народу в Туон приехало! — провожая взглядом студенток с чемоданами, сказала Ричка. — Точно специально на праздник урожая.
— Да что вы все заладили с этим праздником? — угрюмо буркнул Левон. — Тебя же вообще никуда не пустят. Где твоя тетка-надзирательница?
— Ей нездоровится. — Ричка деланно сложила бровки домиком. — Живот прихватило у бедняжки...
— Ты, небось, помогла? — не удержался Эмиль. — Сунула ей чего в чай? — и поймав удивленный взгляд Рички быстро добавил: — Да шучу я, шучу... Пошли поедим... Раз уж ты хотела.
— Идите, — сказал Левон потерянным голосом. — Я не пойду. Что угодно сейчас, только не набивать брюхо.
— Вот еще выдумал! Такому парню как ты надо кушать и кушать хорошо! — Ричка потянула Левона за рукав. — Или хотите, идем к Райсе?
— Так кафе же не работает, — удивился Эмиль.
— А вот и нет. Вчера уже печь дымила, запах плюшек по всей Смоляной улице стоял. А утром открыли. Все пирожные за полцены. Я думала дружина все должна знать. Пойдем тогда туда. Левону двойной кофе бы надо...
— Вот от кофе, пожалуй, не откажусь... — сдался Левон.
Кофейня «Райса и Вилл» действительно была открыта и посетителей в ней было много. Вилл — изящный муж Райсы — эдакий вечный юноша с доброй извиняющейся улыбкой — вносил в тесное помещение новые столы и стулья, на которые сразу усаживались прибывшие. Румяная Райса со взглядом гадалки-провидцы подавала чай.
— Ричка, будь добра, выбери три пирожных на свой вкус, — усаживаясь за стол, попросил Эмиль.
— Секреты?
— Буквально три слова, — он достал из кармана серебряный четвертной и протянул девушке.
— Хитрый ты, Эм... — ослепительно и, как Эмилю показалось, неприлично улыбаясь, Ричка взяла у него из руки монету и, махнув юбкой, исчезла.
«Нет, — глядя ей вслед, подумал Эмиль. — Такой огонь ни тетке, ни папаше лицу-на-блюде — никому не погасить...»
— Ну, и что ты скажешь по поводу всего? — спросил Левон, переводя взгляд с Рички на Эмиля и снова на Ричку.
— Что я могу думать? Тигиля опять нигде нет. Проспался и исчез. Лора сказала — на лекции вроде появлялся, но не уверена. И Ванда не уверена. Сосед его приехал сегодня утром, говорит в десять уже его не было.
— Но в восемь-то он был! — Левон навалился на стол, чтобы смотреть Эмилю глаза в глаза. — И сапоги были. Видел сапоги, да? Они как бы орут мне вот сюда... прямо в ухо... орут — мой владелец всю ночь мотался по лесам и полям. Вот же чертов подонок, мерзавец... Мастер, сука его, мечей...
— Ну-ну, зачем же так сразу, — поморщился Эмиль. — Еще ничего не ясно.
— А что же тут неясного? Украл и запер где-нибудь в заброшенном доме в лесу. И сам теперь там, и творит с ней черт знает что, — Левон стукнул кулаком по столу, чашка с чаем подпрыгнула.
— Или она сама укралась... — предположил Эмиль.
Левон промолчал, жуя усы и тяжело раздувая ноздри.
— Или он вообще не при делах... — продолжал Эмиль, осторожно сбивая гнев бедного Левона. — Или он сам решил ее найти... Такое тебе не приходило в голову?
Ричка вернулась с тремя свертками из которых торчали большие напудренные карамельные трубочки.
— Ну что, мальчики, — оглядев обоих парней сказала она. — Может все-таки расскажете почему вы такие печальные?
Эмиль и Левон переглянулись.
— Расскажем... — неожиданно для самого себя произнес Эмиль и потянул из рук Рички карамельную трубочку. — Мы все ночь болтались по окрестностям Туона. Искали одну очень красивую девушку. Не такую, конечно, как ты... — он откусил пирожное, теплая карамель потекла по его губам.
Ричка присела, красиво положив ногу на ногу. Она не общалась с мальчиками уже много месяцев. И как ни прекрасны и горячи были ночные встречи с Эриком, но посидеть вот так в кафе при свете, в красивом платье, да еще с такими отличными парнями — это было совсем другое...
— Дамина Фок пропала, — нарочито небрежно сообщил Эмиль. — Не вернулась вчера с дилижансом. Поехала за покупками, и больше ее никто не видел... Вот мы и думаем, как нам ее найти...
И Эмиль, откинувшись на спинку стула и смотря на Ричку, принялся с удовольствием доедать пирожное.
— А ты возмужал за лето... — перестав улыбаться, с вызовом сказала она. — Эр говорил, но я не очень поверила. Теперь вижу. Так не бывает, чтобы девушка ходила по магазинам одна. Кто-то с ней ходил, кто-то видел, что она покупала. Надо спрашивать у всех девочек, кто в Уздоке вчера был. Причем говорить с каждой наедине... Понимаешь о чем я, Эм?
— Вполне, — Эмиль доел пирожное и облизал губы. — Так и поступим! А ты молодец, Маричка. Просто умница...
— Спасибо, Эмиль! — счастливые, озорные огоньки зажглись в зеленых глазах девушки.
Она подвинулась ближе к столу и принялась за свое пирожное. Из свертка на тонкие, покрытые веснушками пальцы тотчас потекла янтарная карамель. Ричка медленно, буквально любовно съела трубочку, а потом так же медленно слизала сладость с каждого пальчика. Парни следили за ней как завороженные.
— Ваш кофе, — подошла Райса, поставила перед Левоном полную кружку кофе, на черной глади которого расплывалось нарисованное сливками сердце.
Занятый скучными бумажками проректор Брешер поднял на посетителей какой-то уж слишком радостный взгляд. А узнав Эмиля, и вовсе усато разулыбался.
— Ничем не могу помочь, Травинский. Тут решаю не я.
— А кто? — Растерялся Эмиль.
— Полиция феода. Ордер у них.
— При чем тут полиция феода? — вмешался Левон. — Похищена студентка Туона! Студентка второго курса художественного факультета Дамина Фок.
— А... Так вы... по другому делу... — разочарованно протянул Брешер. — Гм... Ну и славно. Так-так. Значит, студентка похищена? Вы уверены?
— Она исчезла вчера в Уздоке... — с подозрением глядя на проректора пояснил Эмиль. — Не вернулась после посещения магазинов. Ее поиски результатов не дали.
— Ха! — Брешер с удовольствием привстал. — В Уздоке. Ну, так это все пятница, юные господа! Воистину, пятница всегда приносит интересные новости. Пятница, молодость, девицы... Нельзя быть такими наивными, юноши. В самом-то деле!
Брешер оставил свою убогую бумажку, одарил стоящую чуть позади Эмиля Ричку полумесяцем своих густых усов и полез по небольшой лесенке на верхний ярус архива.
Оттуда торжествующе извлек пропыленное дело.
— Вот! Читаю и зачитываюсь! Статистика!! Двадцать восемь сбежавших студенток в царствование нынешнего монарха! Двадцать шесть впоследствии нашлись! Все, кроме... гм... мерзавки Шорбэ Ужур и еще одной дрянной девчонки, о которой... — Брешер снова одарил Ричку движением своих усов, точно не понимая, а она-то почему еще здесь, почему еще не сбежала, ведь явно же той самой породы девица, чтобы отвечать на зов молодой мужской крови. Потом перевел взгляд на Эмиля и, помрачнев, понял, почему она здесь. — Когда-нибудь потом расскажу! Если будете почтительны к моей должности!
— Господин проректор, не время заниматься статистикой, — произнес Эмиль довольно почтительно. — Нужно привлечь королевскую гвардию к поиску студентки Дамины Фок. Сейчас война, ее похищение может быть частью стратегии противника...
— Дамина Фок, — перебил проректор и сделал вид, будто перелистывает в памяти списки студенток. — Ага... Помню-помню... Карамельная олениха... Отличная кандидатура на ежегодное исчезновение, прямо как лучший лауреат конкурса, хахаха!
— И что тут смешного? — удивился Эмиль, глядя на проректора сверху вниз очень тяжелым взглядом. — Это ведь не самые лучшие новости, господин проректор...
— Бросьте, это самые заурядные новости. Романтическая пора, побеги, исчезновения без предупреждения, счастливые семьи безо всяких скучных книжонок и учебной дисциплины, что может быть лучше?
Левон, совершенно бледный от происходящего представления, сжал зубы и кулаки. Ричка быстренько подхватила его под руку, чтобы при необходимости вмешаться своим девичьим успокоительным воркованием. Но Левон убрал ее руку со своего локтя и, зверея с каждым словом, продолжил:
— Сейчас война! Ее могли украсть какие угодно преступники, дезертиры, подонки, бандиты, убийцы, ублюдки рода человеческого! Люди без закона и чести, и сделать с ней невообразимо чудовищные вещи!
Брешер рассмеялся примирительно и уничижительно.
— Далеко не всем эти вещи невообразимы, и только в силу возраста! Пройдет время, и вы сами, юноша, найдете в таких вещах вдохновение...
— Я требую прекратить этот балаган! — Левон все же сорвался, ударил кулаком по проректорскому столу. — Займитесь прямым своим делом, господин проректор! Восстановите порядок, примите участие!!
Брешер только откинулся в кресле и со смехом сказал:
— Да успокойтесь, вы, юноша. Я вам могу зачитать подробности некоторых побегов... пардон, «исчезновений»... Редчайшие истории страсти и решительного...
— Мы зря теряем время! — не слушая проректора, сказал Эмилю Левон, но тот упавшим голосом ответил:
— Как будто мы знаем, что делать...
— Приятно видеть ваши благородные порывы, Травинский, — иронично заметил Брешер. — Удивительно, как вы похожи и не похожи на брата. Вот он-то точно бы не нуждался в объяснении женских повадок. Подумайте, что вы раньше знали о любви? Теперь вы знаете значительно больше... — проректор наклонился вперед, и запах анисовой водки стал в разы ощутимее: — Вот так поведетесь с какой-нибудь карамельной оленихой вроде этой вашей Дамины Фок и ходите как дурак, думаете, что жизнь это песня. А она возьми да отзовись на зов какого-нибудь деревенского ухаря. Через год или два до нее дойдет, что она в ловушке, что от этого ухаря она никуда в целом свете не сможет деться, чтобы не прослыть гулящей, но будет уже поздно. И тогда вы сам, вы, вы, именно вы, вот такой сейчас несчастный, сможете посмеяться над ней, громогласно, как я сейчас смеюсь над вами. Дайте только срок, пару лет подождите — и окажетесь куда сильнее расположены к веселью! Терпение, юноша, вот ключ к веселью!
— Да это же... — просто-таки дурея, воскликнул Левон и дернулся к столу, но Эмиль схватил его за ремень и за руку:
— Спокойно. Не нужно. Довольно. Мы вас поняли, господин проректор. Ричка, идем....
Ричке не надо было говорить, она и так жалась поближе к Эмилю.
Комарович всего пару недель царил в этом кабинете. Нашел наконец-то время распаковать свои морриганские и прочие сувениры из странствий, расставить книги, разложить с комфортом текущие дела. Теперь он был полностью в своей стихии и пребывал в прекраснейшем расположении духа. Вот уж действительно попал с корабля на бал.
Если с Брешером просто не удалось, то увидев Комаровича, друзья поначалу преисполнились надежд. Но тщетно.
Услышав суть дела, Комарович сморщил лицо и замахал на них обеими руками.
— Не сейчас, парни, ей-ей не сейчас.
— Что? Почему? — спросил Эмиль.
— Как это «не сейчас»? — гневно взвыл Левон.
— Говорю вам, это не ко времени, — отрезал Комарович и, ухмыльнувшись, сообщил гостям отличные, по его мнению, новости:
— Старик ассигновал две тысячи кавенов на ремонт тренировочного зала. Того, где теперь склад театральной студии. Так вот! Под склад построят отдельный амбар, а зал расстроят втрое шире и подведут к котельной! Представляете? Зимний зал! Корты! Игровые площадки! Песочница для прыжков!
Эмиль и Левон что угодно готовы были услышать, но не это, и теперь сидели, потеряв дар речи.
Комарович, поняв это совсем иначе, начал вышагивать по кабинету и нахваливать проект:
— Старик дает тысячу из своих личных средств, личных, представьте, и еще тысячу из королевской субсидии. И наконец-то мы заведем общие игровые виды спорта, сможем со временем организовать спортивную кафедру или даже факультет! И как знать, может потом когда-нибудь замахнемся и на командные виды, организуем поле для ногомяча, как в лучших провинциях Юга... и кстати, ваши подземные шалости, ребятки, можно будет вынести наружу, на общее обозрение и свободное участие всех желающих...
— Ты что... вы что, не понимаете?! — чуть не вскричал Левон. — Похищение! ПО-ХИ-ЩЕ-НИ-Е!! Была — и исчезла. Как корова языком слизнула. Никуда не собиралась, ни у кого не отпрашивалась...
— Не тема, не тема, — перебил Комарович, снисходительно улыбаясь. — Слишком общий случай для того, чтобы делать из этого большое событие. У проректора по воспитательной работе, помнится, ещё у Ландыша Серебристого...
— У Соловья Речистого... — мрачно поправил Эмиль.
— Да. У него... было восемнадцать случаев за последнее царствование. И это только официально. Неофициально больше. Просто возвращались. Большинство — на следующее утро. Уж поверьте, я все это видел своими глазами задолго до того, как вы тут появились...
— У нас есть подозреваемый, — произнес Эмиль тяжелым глухим голосом последний аргумент.
В глубине души он, конечно, не верил что Талески украл Дамину Фок... чушь, дикое предположение... его вообще девицы не особо занимали, он и с Диной Маневич водился только потому, что по возрасту полагалось. Но сейчас не это было главное. Нужно было подключить к делу университетское начальство, иначе все так и останется на уровне хождения по кабинетам и езды по ночным дорогам на одолженных лошадях.
Но Комарович отреагировал на новость о подозреваемом совершенно замечательно.
— В любом случае, — сказал он твердо, — к Старику я вас с этим не пущу.
И надел церемониальную шапку с кисточкой, висевшую ровно тут же возле рабочего кресла.
Теперь это была сама власть, и следовало иметь в виду, что он совершенно серьезен. Высокого роста, тренированный, сильный, в расцвете лет молодой мужчина, умеющий равно и бить и говорить.
— Ну приехали, — с терпкой досадой произнес Левон, порываясь плюнуть на пол.
— Да что вы так переживаете, не пойму, — сказал Комарович примирительно. — Вы вообще читали Декрет Его Величества Кавена от 309 года, один из первых декретов, кстати, О Свободе Нравов? Слышали хотя бы?
Левон не отреагировал, будучи в праведном ступоре, а Эмиль поднял на Комаровича подозрительный взгляд — он слышал об этом декрете.
— Вот-вот, — бархатно улыбнулся Комарович своими очаровательными ямочками на щеках. — Слышал, стало быть. А я читал. И там красным по белому написано — всякий совершеннолетний подданный королевства, не обремененный брачным контрактом, имеет право проветривать свои потроха с кем угодно и когда угодно. Не «обязан», но «имеет право»... вот так... поэтому ты, юноша, — обратился он непосредственно к Левону, заглянув ему в осунувшееся мрачное лицо, — лучше думай не о том, кто и как ее похитил. Ты подумай о том, что ты ей скажешь, когда завтра или послезавтра она появится и будет улыбаться тебе прямо в глаза. Это гораздо интереснее, чем вопить о похищении...
Неожиданно Левон безо всяких обиняков просто замахнулся на Комаровича кулаком, чтобы ударить его по беспечно улыбающейся физиономии. Безрассудный и необратимый поступок, суд чести, отчисление.
Ричка тихо вскрикнула, в страхе прикрыв ладошкой рот.
Но Комарович поймал кулак Левона ладонью, намертво сжал и нежно выкрутил по диагонали. Левон застонал от боли и упал на колено.
— Один раз, — сказал Комарович. — Только один раз я тебе такое прощаю. В силу твоих сложных переживаний, от которых ни один юноша не может быть полностью свободен. Но только один раз. Помни это.
Когда Левон, совершенно раздавленный, с поддержкой Эмиля и Рички выходил из здания музыкального факультета, где временно нашли пристанище кабинеты начальства, он повторял как заведенный:
— Ехали мы, ехали, и наконец приехали...
Многовато оказалось бедняге за эти два дня, следовало его как можно быстрее отправить спать и полностью менять стратегию поиска.
Талески смело вычеркивать — на фоне Комаровича Талески был совсем ничтожен как подозреваемый. Теперь представлялось очевидным, что внезапное возвращение Комаровича с корабля на бал — это не только потому что война, но и торжественный заезд в малину после морриганского холодного приема. Подкат ко всем шестнадцатилетним и старше совершеннолетним девицам. И тем более должность помощника проректора по учебной части способствует к этому более чем. Ему никого не надо принуждать, ни тем более делать из этого тайну. Девицы все сделают за него. Вот же клево устроился. Как медведь в малиннике. А Декрет и правда стоило прочитать пораньше.
— Ехали мы, ехали, и наконец приехали...
— Ну что, брат, будем искать дальше или...? — спросил Эмиль Левона для очистки совести.
— Пожалуй, на сегодня я уже нашел, — бесцветным голосом ответил несчастный Левон.
Трудно было отказать ему в сочувствии.
К инспектору по воспитанию молодежи Эмиль пошел уже без Левона. Зато с Ричкой.
— Я пока с тобой поболтаюсь, может помогу, — весело говорила она по дороге. — А то ты чуть что, сразу теряешься.
— Это я-то теряюсь? — Эмиль аж опешил и встал посередине Главной дороги. — Ну, знаешь!
— Да-да. Ты. К тому же мне интересно на эту тетку поближе посмотреть. Говорят, у нее любовник есть, с четвертого курса коммерческого. Ушлая тетенька.
— Ты о своей личной ушлой тетеньке не забыла?
— Нет, не забыла. До вечера я отпросилась. Так что могу тебе помочь. Ну чего ты встал? Идем! — она взяла Эмиля под руку. — Надо произвести на нее впечатление. Раз она любит молоденьких, ты ей точно понравишься...
— Маричка, ну кончай... — отмахнулся Эмиль. — Мы делом занимаемся.
— Так ради дела. Ради самого что ни на есть дела и стоит уметь нравиться.
Эмиль покачал головой, обреченно опустив лицо в ладонь. На споры с Ричкой терпения у него не хватало.
У мадам Зельды Штерн происходило послеобеденное кофепитие с теми же восхитительными карамельными трубочками, принесенными из кофейни услужливым секретарем. Мадам сидела в кресле в самой приятной позе скучающей молодой женщины, секретарь расположился напротив на диване, устроив босую ногу на пуфике и держа блюдце с чашкой у кремовой манишки.
Когда в двери постучали и, получив приглашение, вошли, Эрл чуть не пролил на манишку кофе. Нет, ну... сначала он подумал, что у любовника инспектрисы совсем мозги поплыли, раз он решил явиться сюда с этой блядовитой девицей. А когда сообразил, что это второй Травинский — лидер их катакомбных игрищ, душнила, терпила и хахаль выскочки иттиитки, подружки его драгоценного Борея, блюдце в руке Эрла все-таки дрогнуло. Очень интересно. Эмиль и эта рыжая лярва крепко пахли подростковым флиртом, и на кой-то черт приперлись сюда... интересно, интересно... Эрл принюхался.
Мадам инспектор полностью разделила любопытство секретаря к визитерам. Пригласила присесть на свободные стулья и даже предложила кофе.
Ричка оказалась права. Красивая, изысканная женщина, рядом с которой Ричка как-то даже сразу притихла, поблекла и отказалась от кофе, пожирала Эмиля взглядом. Аж молнии сверкали из ее бесстыжих глаз. Ричке было невдомек, что дело тут не столько в Эмиле, сколько в Эрике, в которого инспектор успела уже хорошенечко влюбиться и за которым в последнее время начала подозревать измены.
Зельда Штерн слушала юношу, — бледное, измученное отражение ее Пастушки, — держащего себя хоть и устало, но с достоинством, рассказывающего ей о какой-то девице, и понимала, что вот этот лось, в точности похожий на ее неутомимого любовника, скорее всего никогда еще не знал женщины. Что он — истинное, чистое дитя, действительно годящееся ей в сыновья. Ей стало не по себе, стало грустно... Юноша этот за кого-то просил, за кого-то волновался...
Стало жалко его спутницу — такую живую, яркую, раскованную, явно ранимую куколку, совершенно тщетно пытающуюся привлечь внимание этого неисправимо зажатого паренька. Такой вряд ли когда переступит порог борделя, тогда как эту рыженькую красотку в доме любви отхватили бы с руками и ногами.
— Вы же столичный инспектор... Вы верно могли бы что-то сделать... — умоляюще улыбаясь говорила рыженькая. — Что вам стоит полицаев привлечь. А вдруг это и впрямь похищение? Что тогда?
Мадам встретилась взглядом со своим все понимающим секретарем и подумала, что нет, она совсем, совсем не хочет вернуть свою молодость и вновь стать этой семнадцатилетней дурочкой.
Вслух же она сказала:
— Молодые люди, возьмите пряники. Съешьте их и займитесь своими делами. Я постараюсь навести справки о происшествиях. Но жизненный опыт подсказывает мне, что пропавшие девушки далеко не всегда желают быть найденными. Вы понимаете, о чем я?
— Не сомневайтесь, я более чем понятливый... — с немалой долей сарказма кивнула живая копия ее Эрика. — Проректор Брешер доходчиво объяснил нам о пользе внезапно найденного семейного счастья. Вдалеке от глупых наук. Так что я уже в курсе позиции администрации.
— А-ха-ха! — колокольчиком рассмеялась Зельда Штерн. — Ишь какой! Ну... — ее тонкие брови приподнялись и опустились, словно бы она разглядела что-то новое в этом интересном визитере. — Не будем осуждать проректора. У Алоиза сложный жизненный опыт, в котором никому не найти сочувствия. Я... Мы... — инспектор по воспитанию молодежи снова поймала взгляд секретаря. — Что-нибудь придумаем...
Когда Эмиль и Ричка вышли из гостевого дома, Эмиль позволил себе выругаться и выругаться грязно. Ричка участливо похлопала его по спине.
— Я говорила, надо идти к девчонкам. Приставать ко всем, с кем она пересекается в будничной жизни. С этого надо было начать...
— Я в бешенстве, — честно сказал Эмиль. — И, пожалуй, готов даже набить кому-нибудь морду. Комаровичу, например.
— Левон уже попытался...
— Ты понимаешь, что это начальство! Люди, которые тут за все отвечают! За все и за всех. Какой-то нелепый театр. Безответственное, циничное хамство...
— Идем, Эм. Ради солнца, ты орешь на всю Почтамтскую улицу. Тебя инспектор услышит. И кстати, ты там у нее стушевался. А между прочим, она ела тебя глазами. Вот просто по ложечке, как мороженное. — Ричка улыбнулась. — Эм, ты мороженое...
— Я не мороженное, — уже тише возразил Эмиль. — Я спать хочу. Всю ночь не спал. Эрик небось дрыхнет сейчас.
— Да наверняка. Он тоже не особо спит по ночам.
И Ричка посмотрела на Эмиля снизу вверх очень пристально, явно желая выведать, знает Эмиль об их связи или нет.
Эмиль назло сделал вид, что вообще не услышал фразу.
— Почему я мороженое? — переспросил он.
— Сам знаешь, — фыркнула Ричка. — Но хотя бы уже не ледышка. Эдакий подтаявший сладкий пломбир. Пальчики оближешь.
— Ты что, флиртуешь со мной что ли? — устало спросил Эмиль.
— Вот еще! — Ричка снова взяла Эмиля под руку. — Смысл с тобой флиртовать? Пошли прочесывать женское общежитие.
И они пошли...
С девочками все сложилось и вовсе по-дурацки.
Разумно начали с соседки Дамины, от которой добились не больше, чем раньше. «Ничего не знаю, в Уздок не ездила, за Фок присматривать не нанималась». И весь сказ.
Дальше заглянули к Ами, которая как-то странно посмотрела на Эмиля и сказала очень мягко, но при этом многозначительно:
— Эмиль, а ты Итту спросить не хочешь? Они же на одном факультете, общаются... — и при этом покосилась на Ричку.
Эмиль взгляд уловил и ответил, слегка смутившись:
— В Уздоке Итта почти все-время со мной была. Но да, надо спросить...
— Пойду-ка я правда к Итте, — выйдя от Ами, сказал Эмиль Ричке.
— Ну пойдем, — Ричка даже ухом не повела. — Спросим.
Эмиль вздохнул, и они пошли к Итте вдвоем. Итты в комнате не было, зато была Ванда, которая сказала, что Дамина какое-то время ходила по Уздоку с Теей, и что она об этом еще утром сообщила Риру, когда узнала о пропаже.
Итта и Ванда жили на втором этаже, а Тея на третьем. Когда Эмиль и Ричка поднимались по лестнице, Ричка оступилась, специально или нет, но Эмиль подхватил ее на руки, помог сохранить равновесие и не упасть на ступени. Он сразу смутился и сразу отпустил девушку. А Ричка хитро глянула на его покрасневшие уши и хихикнула.
— Ошпарился, что ли? Ты как будто боишься девушку трогать, Эм!
— Да с чего вы все взяли, что я чего-то боюсь? — возмутился уже совершенно красный Эмиль.
— Ах, не боишься? — Ричка снова хихикнула и очень загадочно улыбнулась. — Тогда дай руку. Ради проверки.
— Какой проверки? Ричка... Что ты мне голову морочишь, а? Я и так плохо соображаю уже... от этого всего.
— Ты себя в зеркало видел? Красный, как рак вареный! В тебе росту два метра, и даже усы уже вон, вылезли. Дай руку, говорю. Просто упражнение. На раскрепощение. Еще спасибо мне скажешь.
Не в силах спорить и желая прекратить этот дурацкий разговор, Эмиль взял Ричку за руку и повел по коридору к Тее в сорок восьмую комнату.
Уши его предательски пылали, рука Рички жгла.
Тею они нашли на кухне. Она помешивала в кастрюльке что-то пахнущее рыбой и душистым перцем. На вопрос Эмиля Тея рассыпалась длинной, эмоциональной репликой, не переставая при этом энергично крутить поварешкой.
— Я уже Риру все рассказала. Мы ходили по хозяйственным лавкам. А потом я встретила Ванду и Ами, и осталась с ними. Дамина вроде отправилась лошадок смотреть. Там у старосты лошадки, так она говорила. Ну не съели же ее лошадки. Странно все. Я сама разнервничалась, как утром узнала, что она не вернулась. Ну, может... Встретила кого... Может и свидание какое тайное у нее. Так-то Дамина скрытная. Она про наших парней вообще никогда не говорит. Не то, что некоторые... — И Тея, оставив в покое поварешку, смерила Ричку неодобрительным взглядом, а потом вопросительно уставилась на Эмиля — мол, что такой правильный парень делает рядом с этой рыжей оторвой, с которой путается его непутевый брат.
— А где Эрик, кстати? - не без иронии добавила Тея. - Может, он своих подружек расспросит? Которые в сплетнях разбираются. Тиану и Меррит, например. Он у них бывает.
Эмилю стало очень неприятно, как-то тяжело и странно, точно он наступил одной ногой в трясину и вот-вот встанет второй. И хотя руку Рички он отпустил при первой же возможности, ладонь его по-прежнему жгло. Хотелось отыскать Итту, наступить на горло собственной песне и попросить ее помочь. Просто чтобы она была рядом.
— Пойдем к Тиане и Меррит, Эм... — Ричка вздернула носик и демонстративно потянула его за руку. — А то тут сильно пахнет рыбой и лицемерием.
Эмиль поблагодарил Тею, и они отправились вдоль по коридору к Тиане и Меррит — веселым кумушкам, которые вообще ничего не знали ни о какой Дамине, а собирались пить чай. Толстушка Тиана предавалась легкомысленному треньканью на гитаре, гутаперчивая Меррит выполняла на коврике посреди комнаты стойку на голове. Эмилю и Ричке они обрадовались, затащили, усадили, предложили чай.
Эмиль присел на свободную кровать, прислонился к стене и, пока девочки щебетали, заснул...
Когда он проснулся, за окном был вечер, а на кровати напротив сидел Эрл в такой же позе, в какой он сидел у инспектора, и даже с чашкой, правда не сервизной, а простой толстой керамики.
— Чаю будешь? — спросил Эрл. — Будешь. Кофе у этих посекушек все одно нет.
— А где...
— Хозяйки? Я отправил собирать дружину. Пусть своих мартышек порадуют.
— Кого? — Эмиль помотал головой.
— Роанцев. Любовников своих. Ты же начальник. Все должен про своих подчиненных знать. — Эрл улыбнулся, Эмилю показалось, что как-то очень хищно. — В общем так. Я тут по своим каналам прошелся. Ваша Дамина очень интересная девушка оказалась.
— В смысле? Красивая?
— Не только. Вообще левые девицы с архивистики, не спрашивай даже, как я на них вышел, видели, как она разговаривала с одной местной девахой. Архивисточки обратили внимание, что деваха вашу Дамину, гм... в общем... стояла как-то близко. За руку брала. Я перетер с одной местной любительницей. И по описанию деваха — никто иная, как племянница старосты Савла Марцони. Васса. У нее на дальней мызе в Каппеле ткацкая мануфактура. Там только бабы. Вот без преувеличения — ни одного мужика. Вникаешь?
— Я же сказал, я понятливый.
— Да, все-время забываю, что ты не он. Ну, а раз вникаешь, то тогда понимаешь, зачем дружину собираем. Я с вами поеду.
— Спасибо. Необязательно.
— Желательно. Я же иттиит. Я помогу.
Эмиль вылупился на Эрла, преисполненный неподдельного удивления.
— Твоя что, не сказала? Надо же. Какая молодец! Да, кстати, я ее встретил... Ты бы это, святая простота, объяснился с ней, что ли, когда вернешься. Она на тебя обиделась... Иттииточка твоя.
— За что?!
Эрл с неприятной ухмылкой поставил перед Эмилем чашку с чаем и протянул сверток с хлебом и холодными котлетами.
— А говоришь, сообразительный... Пей. И ешь. Я так понимаю, ты не ужинал.
— И не обедал. Спасибо.
— Спасибо потом скажешь. Сейчас надо девочек на мануфактуре пощупать. Эти Вассы бывают опасны, не хуже марриганских цыпочек.
Продолжение следует...
Автор: Итта Элиман
Источник: https://litclubbs.ru/articles/59558-belaja-gildija-2-chast-40.html
Содержание:
Книга 2. Новый порядок капитана Чанова
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Читайте также:
